Цитаты из книги - Три товарища

Жалость — самый бесполезный предмет на свете. Она — обратная сторона злорадства.

Благоговение к памяти умерших это не что иное, как сознание вины перед ними. Люди стараются возместить зло, которое они причинили покойникам при жизни.

Она была грациозна, как бегемот.

— Но ты не должна меня ждать. Никогда. Очень страшно ждать чего—то. — Это ты не понимаешь, Робби. Страшно, когда нечего ждать.

И в этой тишине каждое слово приобретало настолько большой вес, что разговаривать непринуждённо стало невозможно.

Ты хочешь знать, как быть, если ты сделал что—то не так? Никогда не просить прощения, детка! Не разговаривать. Посылать цветы. Без письма. Только цветы. Они прикрывают всё. Даже могилы.

— А знаешь, совсем невкусно. Просто невкусно теперь. Я засмеялся: — Так всегда бывает, когда от чего—нибудь надолго отказываешься. — А ты ведь от меня тоже надолго отказался? — спросила она. — Но это только к ядам относится, — возразил я. — Только к водке и к табаку. — Люди куда более опасный яд, чем водка и табак, мой милый.

Я не хочу больше ни о чем узнавать. Теперь я хочу быть только счастливой.

Романтики — всего лишь свита. Они могут следовать, но не сопровождать.

— Робби, то, что ты говоришь, верно только наполовину. — Так обстоит дело со всеми истинами, — возразил я. — Дальше полуправд нам идти не дано. На то мы и люди. Зная одни только полуправды, мы и то творим немало глупостей. А уж если бы знали всю правду целиком, то вообще не могли бы жить.

Потом наступило утро, и её уже не было.

Мы за равенство только с теми, кто нас превосходит.

Человек слишком мало лежит. Он вечно стоит или сидит. Это вредно для нормального биологического самочувствия. Только когда лежишь, полностью примиряешься с самим собой.

Я любил смотреть, как Пат одевается. Никогда еще я не чувствовал с такой силой вечную, непостижимую тайну женщины, как в минуты, когда она тихо двигалась перед зеркалом, задумчиво гляделась в него, полностью растворялась в себе, уходя в подсознательное, необъяснимое самоощущение своего пола. Я не представлял себе, чтобы женщина могла одеваться болтая и смеясь; а если она это делала, значит, ей недоставало таинственности и неизъяснимого очарования вечно ускользающей прелести.

Днём всё выглядит иначе, чем вечером.