Цитаты из книги - Три товарища

Свежие розы в воскресенье, да ещё в этакую рань, несомненно пахнут воровством.

Кто плачет на вокзале, должен платить штраф.

Дальше полуправд нам идти не дано. На то мы и люди. Зная одни только полуправды, мы и то творим немало глупостей. А уж если бы знали всю правду целиком, то вообще не могли бы жить.

Атмосфера — это ореол, излучение, тепло, таинственность — всё, что одушевляет красоту и делает её живой.

– Героизм, мой мальчик, нужен для тяжелых времен, – поучительно заметил Ленц. – Но мы живем в эпоху отчаяния. Тут приличествует только чувство юмора.

Обладание само по себе уже утрата. Никогда ничего нельзя удержать, никогда!

С женщинами я справляюсь, а вот с любовью — не могу. Безнадежность — вот что нагоняет на меня тоску.

Мне всегда было противно, когда смешивали разные вещи, я ненавидел это телячье тяготение друг к другу, когда вокруг властно утверждалась красота и мощь великого произведения искусства, я ненавидел маслянистые расплывчатые взгляды влюбленных, эти туповато—блаженные прижимания, это непристойное баранье счастье, которое никогда не может выйти за собственные пределы, я ненавидел эту болтовню о слиянии воедино влюбленных душ, ибо считал, что в любви нельзя до конца слиться друг с другом и надо возможно чаще разлучаться, чтобы ценить новые встречи.

Да, старик, тут, собственно, и начинаешь понимать, что тебе не хватало только одного, чтобы стать хорошим человеком, — времени. Верно я говорю?

Мне думалось, что он больше не любит эту женщину; но он привык к ней, а для бухгалтера привычка могла быть сильнее любви.

Я отпустил её; но что—то во мне не могло расстаться с ней.

Я сидел неподвижно, не шевелился и чувствовал слёзы Пат на моём сердце, словно там кровоточила рана.

В каждом человеке скрыто немного сентиментальности.

Она была уже не просто красивой девушкой, которую нужно оберегать, было в ней что—то новое, и если раньше я часто не знал, любит ли она меня, то теперь я это ясно чувствовал. Она ничего больше не скрывала; полная жизни, близкая мне как никогда прежде, она была прекрасна, даря мне еще большее счастье...

Он не хочет ничего видеть; понимаете, ничего. Ни ее страха, ни ее болезни, ни ее одиночества.