Цитаты из книг

Господи, ну сколько можно уже ошибаться в людях?! Пора бы давно понять, что все люди—твари, которые только пользуются тобой.

– Это мое! – агрессивно шепчет он. – Только мое! Поняла?

— Я умирать не желаю. — Как ты сказала? — переспросил муж. — Ни за что не умру, — сказала она, глядя в потолок. — Я всегда это говорил, — ответил муж и снова захрапел.

Страх к врагу уничтожает и злобу к нему. «Бесы» Федор Достоевский

Как хороша жизнь, когда что—нибудь сделаешь хорошее и правдивое! «Братья Карамазовы» Федор Достоевский

И оказалось ясно, какого рода созданье человек: мудр, умен и толков он бывает во всем, что касается других, а не себя; какими осмотрительными, твердыми советами снабдит он в трудных случаях жизни! «Экая расторопная голова! — кричит толпа. — Какой неколебимый характер!» А нанесись на эту расторопную голову какая—нибудь беда и доведись ему самому быть поставлену в трудные случаи жизни, куды делся характер, весь растерялся неколебимый муж, и вышел из него жалкий трусишка, ничтожный, слабый ребенок, или просто фетюк, как называет Ноздрев. «Мёртвые души» Николай Гоголь

– Одну минуту, мисс Рейчел, – сказал он. – Я никогда раньше не слыхал, чтобы они занимались чем—либо подобным. Вы что же, играли в карты? Джим очертя голову кинулся спасать положение: – Нет, сэр, просто в спички. Не всякий сумеет так найтись, как мой брат! Спички – штука опасная, но карты – верная погибель.

В бумажных домишках живут бумажные людишки и отапливают их собственным будущим. Бумажные дети хлещут пиво, купленное им каким—нибудь бомжом в бумажном гастрономе. И все помешаны на том, как бы заиметь побольше барахла. А барахло все тонкое и бренное, как бумага. И люди такие же.

Когда—то в древности жила на свете глупая птица Феникс. Каждые несколько сот лет она сжигала себя на костре. Должно быть, она была близкой родней человеку. Но, сгорев, она всякий раз снова возрождалась из пепла. Мы, люди, похожи на эту птицу. Однако у нас есть преимущество перед ней. Мы знаем, какую глупость совершили. Мы знаем все глупости, сделанные нами за тысячу и более лет. А раз мы это знаем и все это записано и мы можем оглянуться назад и увидеть путь, который мы прошли, то есть надежда, что когда—нибудь мы перестанем сооружать эти дурацкие погребальные костры и кидаться в огонь. Каждое новое поколение оставляет нам людей, которые помнят об ошибках человечества.

Каждый, кто любит поучать других, начинает с обещания, что это будет в первый и в последний раз, а потом беспрестанно его нарушает.

Религия — очень распространенный суррогат веры.

— Нет, Джим, по—моему, все люди одинаковые. Просто люди. — В твои годы я тоже так думал. Если все люди одинаковые, почему ж они тогда не могут ужиться друг с другом? Если все одинаковые, почему они так задаются и так презирают друг друга? Знаешь, я, кажется, начинаю кое—что понимать. Кажется, я начинаю понимать, почему Страшила Рэдли весь век сидит взаперти... Просто ему не хочется на люди.

Покорность. Что она изменяет? Бороться, бороться – вот единственное, что оставалось в этой свалке, в которой в конечном счете так или иначе будешь побежден. Бороться за то немногое, что тебе дорого. А покориться можно и в семьдесят лет.

Ты любишь ту, которая тебя смешит, смотрит с тобой порнушку, с кем можно выпить вина. А плаксивую стервозную психичку ты не любишь.

Что хочешь помнить, то всегда помнишь.