Цитаты из книг - Мастер и Маргарита

Не бойтесь, королева... Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.

Я побежал в кладовку, спас сёмгу. Я побежал в кухню, спас халат.

И еще: не пропустить никого. Хоть улыбочку, если не будет времени бросить слово, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, но только не невнимание.

Каждый украшает себя как может.

Ведь и мы хотим жить и летать!

Возникает вопрос, уж не в милицию ли спешил Максимилиан Андреевич жаловаться на разбойников, учинивших над ним дикое насилие среди бела дня? Нет, ни в коем случае, это можно сказать уверенно. Войти в милицию и сказать, что вот, мол, сейчас кот в очках читал мой паспорт, а потом человек в трико, с ножом… нет, граждане, Максимилиан Андреевич был действительно умным человеком!

— Положение серьёзное, но отнюдь не безнадежное, — отозвался Бегемот, — больше того: я вполне уверен в конечной победе. Стоит хорошенько проанализировать положение.

Боги, боги мои! Что же нужно было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой—то непонятный огонечек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно.

Она входила в калитку один раз, а биений сердца до этого я испытывал не менее десяти...

Меня охватила грусть перед дальней дорогой. Не правда ли, мессир, она вполне естественна, даже тогда, когда человек знает, что в конце этой дороги его ждет счастье?

Я не сказал — отдай, я сказал — покажи.

Ничего не может быть гаже, чем когда приехавший первым гость мыкается, не зная, что ему предпринять, а его законная мегера шёпотом пилит его за то, что они приехали раньше всех. Такие балы надо выбрасывать на помойку, королева.

Как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой—нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?

Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из—за того, что добрые люди изуродовали его.

Протестую! Достоевский бессмертен!