Цитаты из книг

Страх к врагу уничтожает и злобу к нему. «Бесы» Федор Достоевский

— Знаете что, мистер Сэндерсон, если по—честному, вам надо и самому хоть примерить ваши теннисные туфли. Ведь вы их людям продаете? Вот и примерьте хоть на минутку, сами увидите, каковы они на ноге.

В вашей галиматье, однако ж, есть идея!

Если я брошу тебя, то только на кровать.

Мы сделаем такую смуту, что всё поедет с основ. «Бесы» Федор Достоевский

— Первое, что узнаешь в жизни, — это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, — это что ты все тот же дурак. Многое передумал я за один только час. И сказал себе: да ведь ты слепой, Лео Ауфман! Хотите увидать настоящую Машину счастья? Ее изобрели тысячи лет тому назад, и она все еще работает: не всегда одинаково хорошо, нет, но все таки работает. И она все время здесь.

Когда мы счастливы, мы всегда добры; но когда мы добры, мы не всегда счастливы.

В каком–то смысле книга не сообщила ему ничего нового — но в этом–то и заключалась её прелесть. Она говорила то, что он сам бы мог сказать, если бы сумел привести в порядок отрывочные мысли. Она была произведением ума, похожего на его ум, только гораздо более сильного, более систематического и не изъязвлённого страхом. Лучшие книги, понял он, говорят тебе то, что ты уже сам знаешь.

Пролетарии никогда не восстанут — ни через тысячу лет, ни через миллион. Они не могут восстать. Причину вам объяснять не надо; вы сами знаете. И если вы тешились мечтами о вооружённом восстании — оставьте их. Никакой возможности свергнуть партию нет. Власть партии — навеки.

— Я считаю вечность некорректной концепцией, — ответила я. — Ты сама некорректная концепция, — самодовольно заметил он. — Знаю. Поэтому меня и изъяли из круговорота жизни.

С одной логикой нельзя через натуру перескочить! Логика предугадает три случая, а их миллион! «Преступление и наказание» Федор Достоевский

Ааз, даже твой юмор в какой—то момент становится таким тонким, что его уже и не видно. Роберт Асприн "Еще один великолепный МИФ"

Я чувствую что отдал всю душу человеку, для которого она — то же что цветок в петлице, украшение, которым он будет тешить свое тщеславие только один день.

— Каждая минута, каждое мгновение жизни должны быть блаженством человеку... должны, непременно должны! Это обязанность самого человека так устроить; это его закон — скрытый, но существующий непременно. «Бесы» Федор Достоевский

Боли самой по себе, — начал он, — иногда недостаточно. Бывают случаи, когда индивид сопротивляется боли до смертного мига. Но для каждого человека есть что—то непереносимое, немыслимое. Смелость и трусость здесь ни при чем. Если падаешь с высоты, схватиться за веревку — не трусость. Если вынырнул из глубины, вдохнуть воздух — не трусость. Это просто инстинкт, и его нельзя ослушаться.