Цитаты из фильмов

— Господа! Неужели вы будете нас бить? — Ещё как!

— Пишите, пишите! — Не торопите меня, я не пишущая машинка!

— Ну что, тряхнём? — Кого? — Салтыкову. — Эх Хахин, Хахин… Не знал бы я тебя, дурака 12 лет, сидел бы ты здесь. Она же звезда! Её же вся Москва знает! Тряхнём. — Жучка ей лучше поставь.

И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно, А может, от того это, что встречались мне люди, в последнее время, душевные, можно сказать, деликатные.

Слава: Нет, но я же слышал, что есть такие пары которые договорились говорить правду, если у них на стороне что—то произошло. Саша: Представляю таких договорившихся. Она: Скажи честно, ты мне когда—нибудь изменял? Он: Да, вот позавчера с секретаршей. Саша: И она ему в ту же секунду фигак светильником по голове. А он такой лежит весь в осколках: «Ты чё, мы же договаривались». Ну тут и выясняется, что, во—первых, они не договаривались, что после этой правды она не бьет его светильником по голове, а, во—вторых, этот вопрос задается с одной—единственной целью услышать ответ «НЕТ», и не важно, правда это или нет.

— Я должен отомстить мистеру Секонду. Он осквернил имя синематографа. Он сеет зёрна ненависти в души зрителей. Он должен умереть. — Не надо, Джек. Каждому своё. Будущее нас рассудит. В дорогу! Наш зритель ждёт нас.

Нет. У меня и справка есть.

— Киндермат. — Нечестная игра! Ты специально мои ходы плохо думал! — Своими мозгами надо играть. — Как он может своими мозгами играть, когда он эти куклы первый раз видит?

Вот, например, если мужчине нравится женщина, он должен её завоевать, а если женщине нравится мужчина, она… она же должна ему сдаться. То есть проиграть. Проигрывает, выигрывая. Мы играем в шашки. Они играют в поддавки… Кривая женская логика… Всегда у них так.

— Я говорю — невозможно осуществить мечту. Вот я в детстве мечтал, что у меня будет белый «Мерседес». Ну, я как об этом мечтал, что он так, раз, и есть. А сейчас я, я могу его себе купить, но, во—первых, ну, не из мечты столько денег отдавать, даже за «Мерседес». Под домом не поставишь, его либо поцарапают, либо вообще угонят… — Когда он белый? В Москве девять месяцев грязь. — Да, да, да, да… А в детской мечте я на этом белом «Мерседесе» подъезжал к дверям школы, из которых выходила та, ради которой я на этом белом «Мерседесе» подъехал. А еще вместе со мной из него выходил знаешь кто? — Кто? — Михаил Боярский. Во всем мушкетерском, на коне, и говорил так, чтобы все слышали: «Ну—ка, Славка, показывай мне свою школу! Эгей!» — Не так. Эг—гей!!! — Да. — Подожди, а ты в каком году заканчивал? — В 88—м. — Ну, так, какой «Мерседес»? Девятка «мокрый асфальт». — Так в 88—м это и был «Мерседес».

— «Экстра» кто? — Сенс!

— Я же уже извинился. — Саш, ну ты козел и урод, только что это меняет?

А ты не путай свою шерсть с государственной!

Будем жить!

— И что самое страшное, — что после этого спаривания самец умирает. — Как умирает?! — Ну как умирает… Он впадает в эйфорию и вываливается из гнезда. И либо сам ломает себе шею, либо его съедает… — Чернопопик? — Нет, нет! Волк—хлопотун! Который видит, что кролик уже окончательно спарился и его можно есть. Друзья! Не чокаясъ!