Цитаты из книг

Наша цивилизация несется к гибели. Отойдите в сторону, чтобы вас не задело колесом.

Мы живем в такое время, когда цветы хотят питаться цветами же, вместо того, чтобы пить влагу дождя и соки жирной почвы.

Журналы превратились в разновидность ванильного сиропа. Книги – в подслащенные помои.

Человек не терпит того, что выходит за рамки обычного. Вспомните—ка, в школе в одном классе с вами был, наверное, какой—нибудь особо одаренный малыш? Он лучше всех читал вслух и чаще отвечал на уроках, а другие сидели, как истуканы, и ненавидели его от всего сердца? И кого же вы колотили и всячески истязали после уроков, как не этого мальчишку? ... Вот! А книга это заряженное ружье в доме соседа. Сжечь ее! Разрядить ружье! Надо обуздать человеческий разум! Почем знать, кто завтра станет мишенью для начитанного человека?

У человека есть одно замечательное свойство: если приходится все начинать сначала, он не отчаивается и не теряет мужества, ибо он знает, что это очень важно, что это стоит усилий.

— Почему мне кажется, — сказал он, когда они дошли до входа в метро, будто я уже очень давно вас знаю? — Потому что вы мне нравитесь, — ответила она, —и мне ничего от вас не надо. А ещё потому, что мы понимаем друг друга.

В конце концов, мы живём в век, когда люди уже не представляют ценности. Человек в наше время — как бумажная салфетка: в неё сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую, сморкаются, комкают, бросают… Люди не имеют своего лица. Как можно болеть за футбольную команду своего города, когда не знаешь ни программы матчей, ни имён игроков? Ну—ка, скажи, например, в какого цвета фуфайках они выйдут на поле?

Когда приезжали пожарные, дом был уже пуст. Никому не причиняли боли, только разрушали вещи. А вещи не чувствуют боли, они не кричат и не плачут, как может закричать и заплакать эта женщина, так что совесть тебя потом не мучила. Обыкновенная уборка, работа дворника.

Эта женщина тем, что была здесь, нарушила весь ритуал. И потому все старались как можно больше шуметь, громко разговаривать, шутить, смеяться, чтобы заглушить страшный немой укор ее молчания. Казалось, она заставила пустые стены вопить от возмущения, сбрасывать на мечущихся по комнатам людей тонкую пыль вины, которая лезла им в ноздри, въедалась в душу...

Это было бы смешно, если бы не было так серьезно.

Простой человек только одну сотую может увидеть своими глазами, а остальные девяносто девять процентов он познаёт через книгу.

Человеческая память похожа на чувствительную фотопленку, и мы всю жизнь только и делаем, что стараемся стереть запечатлевшееся на ней.

— Что здесь происходит? — Да ничего. Просто... сидят вместе и разговаривают. Сейчас это редкость, все равно как ходить пешком.

И чёрт умеет иной раз сослаться на священное писание.

Вселенную нельзя ни измерить, ни исчислить, не ощутив при этом, как сам ты ничтожен и одинок.